А жизнь всего одна, или Кухарки за рулем - Марк Альперович

– Сталина, – ответил Сережа.

Ошарашенная ответом сына, она задала глупый вопрос:

– Ну и как?

– Маленького роста, рябой, усатый, со злыми глазами и трубкой, – ответил Сережа. – И никакой он не великий.

– Замолчи! – не выдержал Ефим.

– Папа, но я ведь говорю только вам.

– У стен есть уши, – многозначительно шепотом изрекла Людмила.

– Дядя Коля рассказал одну восточную притчу. Поймали мудреца, который говорил крамольные речи, и стали его пытать. Испытывая сильную боль, мудрец изрек: «Если вы вырвете мой язык, я буду молчать. Если выколете мне глаза, я не буду видеть. Если проткнете мне уши, я не буду слышать. Но, пока я жив, не в ваших силах заставить меня перестать думать». Я подумаю, как вырвать тебе язык, – завершил разговор Ефим.

…С тех пор, как в комнате у Клавы поселился Николай, чувство тревоги не покидало Ефима. Это был высокий, широкоплечий, сухопарый мужчина с жилистыми сильными руками, с пронзительным взглядом серых глаз, широко поставленными на скуластом лице. Николай производил впечатление волевого, решительного человека. Он, как правило, ограничивался в общении с соседями лишь приветствиями. Сережа же был очень общителен. Подолгу беседовал почти с каждым. Но с Николаем у него установились особые отношения. Сережа с нетерпением ждал, когда тот появится на кухне, а Николай, как правило, появлялся там только тогда, когда на кухне никого не было.

Однажды в воскресенье, когда Сережа беседовал на кухне с Николаем, Ефим пошел в туалет и случайно услышал их разговор. Сережа интересовался войной, военной жизнью. Николай задумчиво, с некоторыми паузами, отвечал на вопросы. Казалось, он вновь переживал все увиденное на фронте.

– А, правда, дядя Коля, что в атаку ходили с криками: «За Сталина»?

– Я этого не припомню, – хмуро отвечал Николай.

– А правда, – продолжал Сережа допрос, – что перед атакой давали сто граммов водки?

– Сто граммов давали на передовой каждый день, а в атаку со ста граммов не пойдешь.

– А с какими криками ходили в атаку? – допытывался Сережа.

– С матерными, – отвечал Николай.

– Дядя Вася, безногий инвалид с первого этажа, говорит, что евреи умеют стрелять только из кривого ружья, из-за угла, когда им ничего не угрожает.

– Одноногий Вася никогда на фронте не был.

– А где же ему отрезали ногу?

– Вася покупал за бесценок муку в деревне, втридорога продавал ее городе. В одно из таких путешествий его сбросили с поезда, попал под колеса.

– А откуда вы все это знаете? Вы ведь только недавно сюда приехали.

– Такая у меня профессия, обо всех все знать. Твой папа воевал?

– Он рассказывал, что на передовой не был, а во втором эшелоне чинил танки.

– Вот видишь, твой папа честный человек, говорит правду, а многие или отсиживались в тылу, или в штабах, где сами себя награждали. Они-то и говорят, что евреи стрелять умеют только из кривого ружья…

Во время войны я знавал двух евреев, но ни один из них не был трусом. Один из них был моим близким другом, раненого вытащил меня из-под огня. Уже в госпитале я узнал, что ему присвоено звание Героя Советского Союза. Он не только прикрыл отступление разведгруппы, но в одиночку подбил гранатой танк и, будучи раненным в ногу, ползком вытащил с поля боя своего напарника. Крепкий был мужик. Мы по пьянке с ним повздорили. Я, как обычно, кинулся в драку. Драться я умею. Не раз приходилось быть в рукопашной. Но Сегалович уложил меня одним ударом. После этого мы и подружились. Конечно, у каждого народа есть свои герои, свои трусы и предатели, но ни один еврей не мог быть предателем, потому что всех пленных евреев немцы уничтожали. А скажи мне, Сережа, среди какой национальности больше всего Героев Советского Союза?

– Конечно, у русских, – отвечал Сережа.

– А в процентном соотношении?

– Это как? – не понял вопроса Сергей.

– Ну, если взять численность Героев определенной национальности и разделить ее на общее число людей этой национальности, проживающих в СССР.

– Не знаю, – смутился Сережа. – А где об этом можно почитать?

– Почитать можно, но не тебе. Так вот, самый высокий процент среди евреев.

– Может быть, потому, что евреев в СССР мало?

– По общему числу Героев Советского Союза евреи занимают второе место.

– Но почему же так не любят евреев?

– А кто их не любит? Я, например, уважаю эту нацию… Сережа, ты, конечно, не верующий?

– Я пионер.

– Понятно. Ну, а кому поклоняются верующие?

– Иисусу Христу.

– А ты знаешь, что Христос был евреем?

– Вы шутите, дядя Коля.

– И все двенадцать апостолов были евреями. Не веришь? Спроси у своей мамы.

– А она откуда знает?

– Твоя мама знает, она начитанная. Так вот, некоторые люди поклоняются еврею Христу и не любят евреев. После трехсот лет татаро-монгольского ига в России чисто русских осталось мало, разве что на севере. Узкоглазые всех наших девок перепортили, многих в жены взяли. У русских в крови такой коктейль, что без пол-литра не разберешься. Простому человеку все равно, какой ты национальности, главное, чтобы человек был хороший. Вот и женятся у нас русский на украинке, татарин на чувашке, еврей на белоруске. Национальная ненависть нужна тем, кто правит. Разделяй и властвуй – их лозунг.

– Но Сталин – грузин.

– Я не знаю, какой он национальности. Но он не жалеет ни грузин, ни русских, ни евреев, ни людей других национальностей.

– Почему вы так говорите, дядя Коля?

– Потому что половину населения страны в тюрьмах и на войне сгубил. Сергей слушал, широко разинув рот.

– Ты парень умный, понимаешь, что об этом нельзя рассказывать даже близкому другу, если хочешь жить на воле.

– А вы же мне рассказываете.

– Рассказываю потому, что уверен в тебе, и еще потому, что такие любознательные люди должны знать правду.

– Для чего?

– Чтобы в нужную минуту довести ее до сведений таких же, как и ты, порядочных людей. Да, плохо занимается отец твоим воспитанием.

– Он, наверное, этого не знает.

– Твой отец многое знает, но боится сказать.

Ефим на протяжении всего этого диалога сидел в туалете, не решаясь выйти.

– Пойду на лестницу покурю, а ты пока поразмышляй над услышанным.

И Николай вышел на лестницу, плотно закрыв за собой дверь. Ефим тут же юркнул в свою комнату…

Месяцем раньше Николай на «толкучке» выбил глаз военному, который наступил дочке Клавы на ногу. Ночью в квартиру ворвалась группа вооруженных солдат во главе со старшим лейтенантом. Входная дверь в квартиру не была закрыта, так как Роман должен был прийти с вечерней смены. Солдаты бросились в комнату Ивана. Тот был пьян и спокойно спал. Рядом в кроватке сопел маленький Виктор. Все внешне сходилось. Пока поднимали с кровати ничего не понимающего Ивана, из своей комнаты вышел Николай в шароварах, майке, надетых на босую ногу туфлях.

– Разрешите прикурить, – обратился он к стоящему у открытой входной двери старшему лейтенанту. Тот зажег зажигалку, Николай прикурил самокрутку. – Что произошло? – В ответ офицер только махнул рукой. – Понятно, – заключил Николай и вышел курить на лестничную клетку. Затем, закрыв дверь, чтобы дым не шел в квартиру, не спеша спустился на первый этаж и вышел из подъезда.

У подъезда стояли двое солдат, вооруженных автоматами ППШ. Невдалеке ожидала машина. В ней сидел шофер. Группа дворовых мальчишек стояла чуть поодаль. Николай раздавил ногой самокрутку, сплюнул не спеша пошел за дом. Когда он скрылся, двое мальчишек подбежали к военным и закричали:

– Это он!

Солдаты бросились в погоню, за ними мальчишки. Вскоре появились офицер с солдатами, ведя связанного Ивана.

– Это не он! – закричали успевшие вернуться мальчишки. – Тот побежал за дом!

Офицер вместе с солдатами бросился в указанном направлении, оставив Ивана одного со связанными руками. За углом лежали два солдата, автоматы валялись рядом. Магазины с патронами валялись отдельно. Один из них стал приходить в себя, другой был по-прежнему в бессознательном состоянии. Николая и след простыл.

– Я знаю его, – сказал поднявшийся солдат. – Один мой знакомый с ним вместе воевал под Белгородом. Два дня назад он с ним у «толкучки» разговаривал. Я подошел к ним. Он меня с ним познакомил. Приятель говорил, что этот в СМЕРШе служил. Зовут его Николай.

Через два часа солдаты вернулись вновь и стали стучать уже в запертую квартиру. Когда Малюша открыла дверь, Николай вместе с Клавой по смежному балкону, через комнату Ивана, перебрались в другой подъезд и, как влюбленная пара, обнимаясь и целуясь, не спеша удалились. Было темно и солдаты у подъезда их не узнали.

Под утро солдаты вновь наведались в квартиру, на сей раз, заблокировав выходы через смежные балконы Ивана и Ефима, а также выход из соседнего подъезда. А Николай в это время был уже в подъезде дома напротив и с четвертого этажа, ухмыляясь, наблюдал за происходящим…